Книга дьявола: о Пресвятой Троице. Назначение человека - Константин Вадимович Кряжевских

для того, чтобы Самому признавать за Ними Их божественное достоинство, как и Они Сами также существуют лишь затем, чтобы за Ним признавать Его божественность, а отнюдь не затем, чтобы за каждым из Них Он признавал Их божественное достоинство. Бог ничего не знает, кроме Сына и Духа, Тот же Бог ничего не знает, кроме Отца и Духа, и Тот же Самый Бог ничего не знает, кроме Отца и Сына.

Всяким своим вопросом человек всегда в чем-то признается, потому что психология любого вопроса такова, что человек ничего не спрашивает без какой-либо причины и не может без нее ничего спросить. Смысл вопроса в том и состоит, что его задают, чтобы получить на него ответ, который должен устранить причину, побудившую человека задать этот вопрос. Поэтому когда человек спрашивает, почему на его любовь не отвечают взаимностью, добрым отношением, расположением или любовью же, это говорит о том, что такой человек на самом деле любил только ради этого ответа, ради этой взаимной любви. Если же бы он в самом деле именно любил, то его нисколько не беспокоило бы, почему не любят его в ответ. Когда мы любим другого человека, наше сердце не знает подобных вопросов и не задается ими.

Этот известный пример приведен здесь для иллюстрации и пояснения одного фундаментального закона человеческого бытия. Поскольку человек создан для любви – чтобы любить другого, а не для того, чтобы самому быть любимым, то независимо от своего образа жизни человек всегда будет искать в ней только и только этого. Мы ждем любви к себе от другого, ищем и желаем ее именно затем, чтобы самому его полюбить, а отнюдь не наоборот, сама же по себе любовь другого нам вовсе не нужна. Это даже доказывается нашей повседневной речью: мы никогда не говорим: «я ищу любящего человека», а мы всегда говорим: «я ищу любимого человека». Правда, почти любой человек любим нами только потому, что он как раз приходится нам любящим нас человеком, и любить его по-другому мы не можем, хотя самим любить его и есть то, что только нам нужно, чтобы отвечать нашему назначению. В связи с этим жизнь человека, которая наполнена мыслями, желаниями, чувствами, переживаниями, делами, целями, мечтами, действиями и всем тому подобным, определяется и определена другими людьми – их отношением к ней. И мы при этом точно знаем, что этого не должно быть, что наша жизнь не должна зависеть от оценки и мнения другого человека. Любая наша ошибка нам простительна, поскольку ей всегда предшествует незнание в качестве единственного возможного ее оправдания. Но когда мы действуем или предпринимаем что-нибудь, потому что это определило другое человеческое лицо своим отношением к нам, мы становимся совершителями непростительной ошибки, так как каждый из нас точно знает, что наше действие или намерение определил другой человек. А не ошибаться же никто не может. Человек не машина, чтобы ему не совершать ошибки. Если бы человек все знал, то их бы просто не было, а все знать из нас никто не может.

Итак, человек ждет к себе добра и любви другого только затем, чтобы самому начать его любить и приносить ему добро. Сама же по себе любовь другого ему нисколько не нужна. Вопрос только тут в том, почему человек не хочет начать любить другого сам, ведь ему только этого и нужно.

О том, что в каждой троице есть двоица

Может показаться нелогичным, не соответствующим здравому смыслу, что Бог, будучи Троицей, сделал Своим подобием двоицу – мужчину и женщину. На это надо сразу сказать, что подобное недоразумение возникает из-за простого непонимания, в чем конкретно, в чем именно проявляется подобие Богу как Всесвятой Троице. Оно же, в самом деле, проявляется вовсе не в количестве лиц по числу Лиц Пресвятой Троицы, а в единстве этих лиц. Божественно в Боге не то, что Он существует именно в трех Лицах, а то, каковым непостижимым единством эти Лица обладают. Поэтому Пресвятой Троице подобно любое количество любящих друг друга людей: двоица, троица, четверица, пятерица, а то и более.

Кроме того, создание троицы в человеческом мире повлекло бы за собой одну нехорошую вещь, прямо вытекающую из вышесказанного. Если бы человек был поделен на три «пола» (слово взято в кавычки, поскольку больше двух половин не может быть), то можно быть совершенно уверенным, что большинство христианских умов пришло бы к мысли, что каждый пол человека служит образом одного из Лиц Пресвятой Троицы: Отцу подобен один пол, Сыну – другой, а Святому Духу – третий, а это привело бы к недопустимому делению Лиц в учении о Пресвятой Троице – к скрытому троебожию. Неделимость Пресвятой Троицы должна подчеркиваться, отражаться в том числе в Ее подобии, а не только в учении и исповедании, хотя это условие никем не диктовалось и не прописывалось. Вовсе не случайно на известной иконе преподобного Андрея Рублева образ Пресвятой Троицы имеет одну общую надпись для всех трех ангелов: «Святая Троица», а не три: «Отец», «Сын» и «Святой Дух», и вообще каноническая иконография, следуя 41-й главе «О три десяти и дву царских вопросех и соборные ответы по главам. На том же соборе царевы вопросы три десять и два» Стоглавого собора 1551-го года, позволяет только такое надписание: «Писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андреи Рублев и прочий пресловущии живописцы, и подписывати святая Троица, а от своего замышления ничтоже претворяти». Существование же трех «полов» представляло бы собою именно воплощение трех таких недопустимых надписей. Эта была бы одушевленная неканоническая, если нельзя сказать еретическая, икона. А в существующем половом делении мы видим, что как мужчину, так и женщину нельзя назвать образом одного какого-либо Лица Божества. Как мужчина подобен Отцу, Сыну и Святому Духу, так и женщина подобна Отцу, Сыну и Святому Духу.

Также нужно заметить, что единение и полное сочетание трех лиц в нашем мире относится к области чего-то такого небывалого, утопического, неосуществимого и невозможного – к несбыточным мечтам. Никакая троица не могла бы возникнуть, когда любовь двух полов едва образуется. Можно себе представить, как три «пола» безнадежно искали бы друг друга и стремились бы к полному единению.

Но вопрос по теме данной главы тут заключается несколько в другом. Все, что было сказано выше, было лишь прелюдией и дополнением к следующему. Длящийся тысячелетиями исторический опыт и опыт повседневной жизни прекрасно показывают и постоянно